| |||
|
| Рубрика ВОСПОМИНАНИЕ. |
|
Ровно шесть лет назад, 4 июля 2000 года, умер наш земляк, солист группы «Сектор Газа» Юрий Клинских — Юра Хой. Накануне дня смерти музыканта одноклассник Юрия Игорь Лобашов принёс в редакцию «МОЁ!» воспоминания о своём друге.
— Юрка Клинских, или просто Клин (а именно так мы звали его в детстве), был моим лучшим школьным товарищем, — рассказывает Игорь. — Я не был фанатом его творчества и группы «Сектор газа», исполнявшей, по словам Юры, панк-рок-жлоб-джаз. Хотя, конечно, слышал все его произведения, а некоторые даже раньше, чем кто-либо. Я не собираюсь рассуждать о его музыке, а вот как о человеке, самородке, незауряд ной личности я просто обязан рассказать. Хотя бы потому, что убеждён: люди остаются с нами до тех пор, пока мы о них помним... С папкой по жизни Впервые Юрка появился в воронежской школе № 30, располагавшейся в районе ВАИ, когда я со сверстниками ходил уже во второй класс. У Клина была непропорционально большая голова, из-за которой он выглядел старше своего возраста. Солидность ему придавала модная в то вре мя папка, которую он важно носил под мышкой. Мы все ходили с одинаковыми школьными портфелями-ранцами, а этот пацан держался со своей папкой так, словно он работник районо. С этой папкой он не расставался до окончания школы. Что только не пытались с ней сделать мальчишки, дабы лишить Юрку этого внешнего атрибута отличия! Пачкали мелом и чернилами, поджигали, протыкали насквозь циркулями, но ничто не смогло заставить Юрика расстаться со своей любимицей. Он её тщательно оттирал, зашивал и продолжал с ней ходить вопреки всем и всему. Сейчас, вспоминая этот факт, я думаю, что бунтарский дух и непреклонность перед обстоятельствами были у него всегда, с самого раннего детства. Урок философии Дело было на зоологии. Юрка не смог ответить на вопрос о происхождении жизни на Земле и получил двойку. Когда он сел на место, один из отличников с задней парты ехидно прошептал ему в спину: «Что, Клин, не знаешь, откуда жизнь взялась?». Урок проходил в специализированном кабинете, где было полно наглядных пособий: муляжей фруктов, заспиртованных лягушек, змей и т. д. Юрка втихаря стащил портфель у всезнающего товарища, сложил в него всякую всячину с близлежащих стендов и также незаметно водворил портфель на место. Прозвенел звонок. Юрка, не подверженный всеобщему ликованию по случаю окончания урока, направился к учительнице и доверительно сообщил, что ему, как честному человеку, невмоготу терпеть творящееся безобразие — вынос отличником наглядных пособий. Вышеупомянутый злоумышленник был тут же задержан с поличным. К его искреннему изумлению, из недр портфеля учительница зоологии, словно заправский фокусник, стала извлекать сушёных змей, ящериц и даже скелеты рыб неизвестной породы. Ученик мямлил что-то нечленораздельное, недоумевая, как всё это оказалось в его портфеле. На что Юрка философски заметил: «Ты даже не знаешь, откуда в твоём чемодане взялись дохлые ящерицы! А ещё меня подкалываешь за то, что я не знаю, откуда жизнь на Земле взялась.,.». Пора по парам Находчивость моего друга меня поражала. Учился он, мягко говоря, не очень хорошо. Отметки были разные, в том числе двойки и единицы. Но Юрку это не смущало. Как то на контрольной по химии он на чистом листке написал фамилию, номер варианта и сам себе поставил два балла. Я говорю шёпотом: «Ты что делаешь? Совсем обалдел!». А он мне отвечает: «Всё нормально! Химичка злая, кол поставит, а так глянет — два — и исправлять не будет». А раз был такой случай. Влепила математичка моему другу пару. В таких случаях дневник подавать никто не торопился. А Юрка дошёл вразвалочку до парты, непринуждённо взял дневник, раскрыл и понёс учительнице. Та поставила ему двойку и расписалась. Юрок сел за парту как ни в чём не бывало и принялся писать свои стишки на вольную тему. Я тогда подумал, что Юрка — настоящий герой. На перемене оказалось, что двойку в дневник поставили не ему, а мне: он просто поменял наши дневники до начала уроков. А на мои возмущения резонно заметил: «Ты что распереживался? Дело-то житейское. Дневник твой, а пара моя. Ты её не получал, тебе и волноваться не о чем!». |
| Юрка любил рок за... тишину |
|
Юрка любил рок за... тишину
Как-то летом 1982 года, уже после оконча ния школы, я в очередной раз пошёл в гости к Юрке. Поднимаясь по лестнице, услышал доносившиеся из его квартиры звуки тяжелого рока. Музыкальная аппаратура у него была мощная. Все свои заработанные деньги (а Юрка не гнушался никакой работы, был и помощником комбайнёра, и пастухом,и грузчиком) он тратил на колонки, усилитель и «мафон». Мне долго пришлось жать на звонок. Наконец я не выдержал и начал колотить руками и ногами в дверь, пока та не распахнулась. Грохот в квартире стоял неописуемый. Визг струн рок-музыкантов разрезал воздух, словно вой реактивного самолёта, а соло на ударных можно было сравнить разве что с артиллерийской канонадой. Я пытался сказать что-то Юрке, но он меня не слышал. Махнув рукой, я сел в кресло, и в этот момент Юрок выключил магнитофон. Наступила такая тишина, что показалось, будто время остановилось. В этой тишине мой друг произнёс: «Знаешь, за что я люблю рок? Когда его вырубишь, становится хорошо, будто заново родился». «Эх ты, тямнота!» Название для своей группы Юрка взял из воздуха в буквальном смысле слова. Дело в том, что клубешник, в котором репетировал Клин с товарищами, располагался на пятачке, затёртом между ВОГРЭСом и Ги-прокаучуком. В результате деятельности промышленных монстров вечерами там были такие выбросы, что, по словам моего друга, не только петь — дышать было невозможно. Так и родилось «Сектор газа». В самом начале Юркиной музыкальной карьеры я сидел у него на кухне за рюмкой чая, и он сказал мне, что решил взять псевдоним Хой. «Почему Хой?» — удивился я. «Тямнота! А ещё из городу!» — воскликнул он, нарочито коверкая слова в присущей ему одному манере. В повседнев ной жизни он говорил чисто, без яканий и оканий. Юра зарядил бобину в магнитофон и врубил на всю катушку неизвестную мне панк-группу. Из динамиков вырвались жуткие звуки и с голь же пугающий голос. Текст песни прерывался могучим рычанием: «Хой!!!». Эти три буквы звучали так же, как всем известное непечатное слово, однако цензура, существовавшая в то время, ни к чему придраться не могла. Юрка взял себе такой псевдоним в пику людям, привыкшим выдавать желаемое за действительное, а ведь именно они всегда у руля. Им-то и хотел мой друг Клин показать свой Хой... Игорь ЛОБАШОВ. В ТЕМУ: "Как Хой был милиционером" — Не все знают, что Юрка около четырёх лет отслужил в милиции, — вспоминает Игорь Лобашов, — три года в ГАИ и год во вневедомственной охране. Служил честно, как мог, лихо гонял на милицейском «Урале» и штрафовал нерадивых автомобилистов. Я не знаю истинных причин его увольнения из органов, но сам он поведал мне забавную историю. За её подлинность ручаться не стану. С Юркиных слов дело обстояло так. Вызвал его в кабинет большой милицейский начальник и говорит: "Что это вы, младший сержант такой-то, за песенки распеваете, честь мундира нашего серого позорите?! Кличку себе зеканскую придумали - Хой, матом на всю округу поливаете! Вы уж, такой-тол-растакой определитесь в чём-нибудь одном: либо ля-ля свои распевать, либо погоны носить. Кругом! Шагом марш!". По словам моего друга, начальник был уверен, что он выберет службу, да ошибся. Как говорится, играл, да не угадал. Выбрал Юрка "свои ля-ля распевать", о чём никогда не жалел... Конец Сектора Газа "Воронежская неделя" уже сообщала о том, что 49-летний директор воронежской группы "Сектора газа" Вячеслав Литвинов выстрелил себе в голову, сказав музыкантам, что убытки от гастролей в Ростовской области не совместимы с жизнью. Что же привело одну из самых популярных воронежских групп на грань полного краха? Попробуем разобраться. В музыке, как, собственно и везде, нужен лидер. Им был Юрий Хой (настоящая фамилия Клинских). Учился он на "тройки", но с детства любил импровизировать на гитаре, предпочитая немодный тогда рок. В декабре 1987 года с группой музыкантов создал группу "Сектор газа". До 2000 года, когда Хой умер, "Сектор" был популярен по всей России - вначале были подпольные записи, а затем и открытые концерты. Почему песни, в которых было много мата, привлекли внимание огромного количества людей? Только ли из-за запрещенных нецензурных словечек? В 90-х годах одним из моментов войны "отцов и детей" часто становились требования выключить кассету с похабным "Сектором газа". При этом блюстители нравственности частенько сами переходили на мат, пытаясь воздействовать на чадо. По этому поводу Юрий Хой пел: "Что, не нравится вам, О чем поет "Газ"? А "Газ" поет только, только о вас". Вот вам и секрет популярности "Сектора газа". Он пел о реальной жизни, в которой, скажем, обварив палец или получив серьезное оскорбление, большинство людей не стесняются в выражениях. Сам Хой об этом говорил: "Я не ставлю самоцелью напихать в песню больше матюгов. Но если подобное слово просится на бумагу, то я, конечно, его употреблю, будьте уверены". Большинство старых песен "Сектора", построены на каком-нибудь "приколе". Иные люди ходят отстаивать справедливость на митингах, другие - их большинство - с житейскими пакостями смиряются. А Хой над ними шутил. Вот, как, например, он отозвался о работе милиционеров, любящих подчистить пьяным карманы: "Если ты клиент с деньгами, Не прошел мой день за так, Все карманы наизнанку, Всех обчищу только так, Ведь одной зарплаты мало, Посудите, чуваки..." Или об особенностях продвижения по службе: "Ведь главное - побольше Языком своим трепать: В угоду всем начальникам, В три бога в душу мать..." Скажете, грубо? А ведь взято практически из реального разговора на улице. Сколько таких слышали? Не удивительно, что на фоне сюсюкающих певцов, распевавших про любовь-морковь, Юрий Хой котировался среди молодежи высоко. Хотя бы потому, что пел правду - с юмором, подслащающим "подлянки", которые жизнь 90-х горазда была подсовывать людям. А посмеялся - вроде и полегче стало. О наркотиках Хой пел часто, но не то, чтобы в положительном смысле. Одну из песен так и закончил: "Не курите, пацаны...". Да и вообще в середине 90-х подростковое хулиганство Хою приелось. Появились серьезные песни: "30 лет", "Life", "Пора домой", ставшая неофициальным гимном "дембелей". Уходил Хой от мата, жизнь стала налаживаться, да и семья, подраставшие дочки обязывали к определенной солидности. Но сумасшедшая гастрольная жизнь не отпускала, а на проблемы со здоровьем не обращал внимания: "Поболит, пройдет!". 4 июля 2000 года не прошло. Юрий Хой поехал на радиостанцию для записи интервью. По дороге стало плохо с сердцем. Врачи не спасли. По злой иронии судьбы, в последнем альбоме "Восставший из ада" Хой должен был исполнять партии мертвецов. И в этом он оказался чересчур близок к правде. Больших накоплений Хой не сделал. В отличие от денежных поп-звезд , жил он от концерта к концерту, записал всего шесть клипов, - тем не менее стал легендой. Музыканты "Сектора газа" после ухода из жизни их лидера не жируют. Для многих поклонников "Сектор" ассоциируется только с Юрием Хоем. И заработать на использовании его имени весьма проблематично. Надо или иметь бешеный напор и немалый талант Хоя-Клинских, либо "завязывать" с названием и реализовывать себя как-то по-другому. Судя по последнему инциденту, выбран первый вариант, но ведет он в никуда. Юрий КОЗЛОВ. Положительное влияние группы «СЕКТОР ГАЗА» на молодежь и на общество в целом. Грязные панки, похабники, матюгальщики! Какими только словами не называют группу «Сектор Газа». Частенько слова, употребляемые, не сравнимы даже с самыми изощренными ругательствами используемые "Сектором". Но чем же вызвано все это? С самого начала, группа "Сектор Газа" ассоциировалась с чем-то грязным, неприличным, вульгарным! По моим опросам, большинство людей (которые даже ни разу не слышали "Сектор Газа"), ассоциируют её с грязными ругательствами. Вообще, лично я не вижу ничего такого грязного и непристойного в "Секторе газа". Чем «Сектор» отличен от других групп? - Только лишь употреблением нецензурных выражений. А что в этом такого необычного? Известные поэты, как А.С. Пушкин, Ю.М. Лермонтов, С. Есенин, В.С. Высоцкий, Е. Летов употребляли их. И многие другие, о которых мне еще не известно. В отличие от многих других народов, русский народ не ругается матом - он им говорит. В любой компании, независимо от возраста, класса или пола, всегда можно услышать нецензурные выражения. Мат в русском языке является красочным и понятным дополнением: например, если инженер хочет попросить какого-нибудь человека, одетого в спасательный защитный шлем (рабочего), подать графический циркулярный чертящий инструмент для измерения и начертания трехсотшестидясетиградуснух дуг, то он не скажет: "Уважаемый товарищ, одетый в спасательный защитный шлем, не могли бы вы подать мне графический циркулярный чертящий инструмент для измерения и начертания трехсотшестидясетиградуснух дуг". И не скажет он это по многим причинам: 1. для того чтобы сказать это необходимо минимум 5 минут; 2. примерно 10 минут необходимо, чтоб понять что сказали. Ну а если инженер скажет: "Слышь, ты, в каске и в шнурках, брось в меня вон той блестящей х..виной, а то круг хочу нарисовать аж пи..ец", то все получается коротко и ясно! Подобную аналогию можно провести и с группой "Сектор Газа". Если ты скажешь современной молодежи: "Дети мои, не занимайтесь сексом без презервативов, это может привести к тяжелым венерическим заболеваниям", то в лучшем случае, ты отделаешься официальным направлением на мужской половой орган, в худшем случае – местом на кладбище. Ну а если сказать: "Чуваки, я недавно без гондона трахался - поймал "трипак", а вот вчера с гондоном – поймал кайф!" (альбом "Гуляй мужик", песня "Трипак"). Возможно, это народ и поймет. В течение многих лет, средства массовой информации бомбардировали нас передачами о необходимости пользования презервативом. Но толку-то децел! Не хочет слушать современная молодежь заумные речи докторов, каких там нибудь наук. Ей нужны речи простые и легко понимаемые. Именно в такой форме и объясняет "Сектор" многие серьезные проблемы. Возможно, что "Сектор Газа" одновременно испытывает теорию Григория Остера – теорию антивоспитания, отображенную в книге "вредные советы". Теория "антивоспитания" залкючается в том, что если человеку говорить одно, то он будет делать совсем другое – часто обратное сказанному. Это легко увидеть на уровне отношении в семье. Дабы показать свою независимость, подросток намеренно не подчиняется авторитетам (родителям). Семья – это ячейка общества. Потому, по теории сложных веществ, общество сохраняет свойства семьи, которые включают свойство неподчинения. Посему, нечего удивляться тому, что если идет сильная пропаганда антикурения (например), то количество курящих растет. Во многих своих песнях: Опять сегодня, Марш наркоманов, Дурак и др., "Сектор Газа" описывает причины, поведение и последствия какого-нибудь неформального шага. При этом они не говорят, правильно ли это, или нет. Это слушатели должны понять сами - подсознательно. Для меня самое главное в песнях "Сектора Газа" - это смысл. Стиль музыки, содержание и наличие нецензурных выражений, - не имеет для меня никакого значения. Я люблю "Сектор Газа" таким, какой он был, есть и будет! Русский трэш: фрагмент статьи Кому-то может показаться, что "трэш" - чисто западное понятие, с их стандартами качества и уровнем комфорта. Только, дескать, у них можно ткнуть пальцем на что-то и сказать, что, да, вот это и есть настоящий трэш, а у нас, типа, вокруг все - сплошной трэш. Типа, не сыпь мне соль на рану. То есть, мы не против, конечно, свободы слова, но есть вещи, о которых не говорят в приличном обществе. Как вы уже догадались, речь идет о воронежской группе Сектор Газа и ее покойном лидере - Юре (Хой) Клинских. Могу дать гарантию, что через некоторое время именно эта группа окажется стилистическим маркером 90-х с их парадигмой агрессивного провинциала против столичных потребителей пепси и расслабленных ожидателей виз. Инверсия ценностей есть вечный спутник исторических переломов, только не всегда можно предугадать - где и что поменяет знак. В самом конце 80-х клип на давшую название альбому песню "Колхозный панк" спокойно гоняли по телевизору, справедливо посчитав показное хулиганство группы голимым провинциальным закосом под столичный панк. Но в переинформатированном пространстве начала 90-х, - когда гопник стал чуть ли не героем нашего времени, на глаза стало появляться все больше и больше бомжей, а прекрасный фильм "Республика ШКИД" вообще исчез с экранов как дискредитирующий экономические реформы, - многим стало очевидно, что перемкнуло не там и не то. "Ядрена вошь" - диск, с которого начал складываться субкультурный миф Сектора Газа, а группа становится подлинным идентификатором "новых русских" - их коллективным имиджмейкером. Именно под голос Юры Хоя, с воронежским акцентом выкрикивающий матерные частушки под самодельный "хорус" электрогитары, бурно пилось и плотно кушалось в те сумасшедшие годы. Вот уж когда действительно все превратилось в трэш, а безудержная фантазия автора стала странным образом материализовываться в конкретные и вполне ощутимые "неприятные" сущности. Страх есть ничто иное, как признание вероятности наступления очевидного. Закос под провинциального завсегдатая пивного ларька меняется на еще более ударный закос под деревенского дембеля, заготавливающего брагу под все тот же "хеви метел" с его чернушными клише ("Зловещие мертвецы"). Слишком талантливое все превращает в слишком узнаваемое, а потому добрые люди и подтолкнули музыкантов к созданию широкого и объемного художественного полотнища из "добрых" и "вечных" ценностей чистого искусства. Надо заметить, что с гласностью и перестройкой, а также с повсеместным музыкальным пиратством - классический западный рок по сути занял место старых филармонических ВИА, став подлинным фольклором мигрирующих в поисках работы обитателей провинциальных общаг. Для рыцарей трэша здесь открылось просто неисчерпаемое поле деятельности - хотя своя рубашка, конечно же, ближе к телу. Заявленный как панк-опера, альбом "Кoщей" на первый взгляд напоминает барковского "Луку Мудищева" и "Заветные сказки" Афанасьева на новый лад. Однако, он безусловно вписывается в фарватер русского музыкального трэша. Зако |
| Сектор Газа в Кирове - Живите хорошо и не живите плохо!: |
|
Сектор Газа в Кирове - Живите хорошо и не живите плохо!: Очерк корреспондентки газеты "Вятский презент" написаное после общения с группой 20 марта 1999 в г.Кирове
Орала дурными голосами публика в зале, свистела по-разбойничьи и топала как конница. Потом шум чуть-чуть притихал, но лишь для того, чтоб фанаты «Сектора» успели сделать вдох и ... вновь уровень гама и гвалата резко, по синусоиде, уходил вверх. Шумели крепко, митинговали надрывно - протестовали против задержки концерта. Виноваты, каюсь, в опоздании «газовиков» были мы - редакция «Вятского презента». Первый свой день рождения отмечала газета совместно с «Сектором Газа»: за сей прекрасный подарок мы от души благодарим директора Кировского цирка Владимира Филипповича Воробьева. Приехавшие из Москвы гости поздравили газету с днем рождения, вручили подарки, сказали много теплых слов - примите нашу признательность, но пора было начинать «Сектору». Стремительно откинув кулису вышел Хой - похудевший, постройневший, как всегда в черном. В первые мгновения появления Хоя, ор в зале можно было сравнить, разве что, с ревом двигателя взлетающего реактивного самолета. Юра прошел на арену, взял микрофон, глянул в него, как в микроскоп, покрутил в руках. Расставив ноги пошире, невидяще смотрел вниз, покачиваясь с носка на пятку, ждал, когда утихнут... Рев начал стихать, Хой поднял глаза: «Поперли!» - отрывисто сказал (новое словечко в его лексиконе), и зал оглох от первых низких аккордов. Больше всего на концертах «Сектора» мне нравиться наблюдать, как чужие, в общем-то, друг другу люди превращаются в один офанатевший, поющий и радующийся организм: хор из полутора тысяч голосов так слаженно и самозабвенно наяривал: «Здравствуй, Дедушка Мороз, борода из ваты...», что, казалось, рухнут стены Кировского цирка. Не удержавшись, некоторые начинали в тесном междурядье, многие, покинув нагревшие кресла, выходили на лестницы, лихо подпрыгивали и размахивали в лад руками, напоминая при этом джунгли в бурю, рискуя ежесекундно свалиться вниз с крутых ступенек. Такой всенародной активности я, пожалуй, не встречала больше не на одном концерте. После выступления минут двадцать-тридцать не расходилась публика, пытаясь уговорить «Сектор газа» спеть хотя бы еще разок. Мы стояли тесной кучей в фойе цирка: - Все собрались? - Все! - дружно выдохнула редакция. - Ну тогда поехали! - в ресторане «Теремок», благодаря спонсорам, нас ждали накрытые столы. - Стойте, стойте, что-то нас маловато, - всполошилась я. - Ну, ё-мое, мы же «газовиков» забыли. - Через толпу пробралась к служебному входу. Юра сидел на диване в гримерке и что-то вдохновенно говорил. Мой осторожный приход он не заметил. - Привет ! - громко сказала я. Хой договорил, глянул, глазами спросил: «Чего надо?» - Ребята, мы вас ждем... На лицах появилась удивление: - Где? - В автобусе. Удивление обозначилось сильнее. Вдруг директор группы Костя Ляхов, хлопнув себя по лбу, воскликнул: «Забыли же... В ресторан едем!» - Погоди пять минут, со сцены всё уберем - сказал Юра. - Э-э, погоди, так я ведь тебя знаю... - Точно, - засмеялась я, - год назад мы о тебе передачу делали. Клинских надел курточку, легко поднялся: «Погнали!». На стремительно идущего по фойе Хоя вначале не обратили внимания. Потом голоса с боку и сзади стали уточнять: «Хой - не Хой?» Мы были уже в дверях, когда крик: «Это же Хой» - будто толкнул толпу вслед за нами. Вопль узнавшего подхватили на улице, сотни голов и тел быстро развернулись в нашу сторону. Толпа надвигалась грозно, стало неуютно... В подвернувшуюся открытую дверь армейского автобуса группа залетела одним махом. Фанаты окружали, наседали - дверь не поддавалась. Добирались до ресторана с трудом, но добрались... Первый тост сказал Е.Т.Деришев: все обрадовались, звенели хрусталем. Хой наклонился: «Давай я с тобой чокнусь компотом». - Давай, - согласилась я, — Только чего ж, компотом-то? - Я не пью, - с непонятной интонацией констатировал Юрий. Наши бокалы звякнули. — Чтоб у тебя все стояло, - брякнул Хой. Запутавшись в мыслях и эмоциях, я не сразу, но переспросила: - Неужели так плохо выгляжу? Хой засмеялся и хлебнул компотика: - Да не, все нормально. Большая мужская рука легла ему на плечо. «Хорошо поешь, Юра!» произнес голос и перед нами материализовалась бутылка водки. Клинских кивнул и налег на салат. Расправившись с салатом, он спросил: - А ты думала, мы приедем все пьяные в это… -Ничего я не думала, лучше съешь еще чего-нибудь. -Я много не ем, давай лучше еще чокнемся. Чокнулись. Еще не очень далеко уплыл хрустальный звон, как Хой сказал задумчиво: - В Кирове есть памятник Кирову… Да ну! Ну, так, где же в Бухаре Памятник Бухарину? Частушка, Тебе. Мы поаплодировали. Растрогались, выпили. - Слушай, тут говорили, что редакцию обокрали: как вы теперь? - Никак. Давай о грустном не будем. -Знаешь, - задумчиво глядя в потолок, сказал Юрий, — жить, наверное, лучше, не имея ничего… Ты становишься свободен, как зверь, как птица… Небо… Много времени на творчество… - Слушай, а каким зверем бы зверем ты прожил жизнь? - Львом, - не задумываясь ответил Хой. - Почему? - Ну, он свободен, силен, никого не боится. Львицы у него. Убил антилопу – слопал. - Да никого он не убил, его львицы кормят, - безжалостно содрала я корону с царя зверей. - Во! Тогда точно львом, - засмеялся Хой. Веселье набирало мощь - мы-то пили не компот. Кавалеры приглашали дам, дамы, осмелев, приглашали кавалеров и постреливали глазками в сторону звезды. - Слушай, Юр, а если тебя сейчас пригласят, пойдешь танцевать? - Ну-у, я вначале посмотрю, тогда решу: пойду я или нет… Ты мне лучше скажи, вот в Чечне так страшно, как рассказывают? Тут задумалась я. - Знаешь, одно скажу, лучше бы этого не знать никому. А лично для меня самым страшным, если честно, было посешение туалета. - Почему? - Почему, почему, - начала краснеть я, — когда очень много мужчин и почти нет женщин, удобства, как правило, для мужчин и делают. А если еще и часовой в метре стоит – вообще беда. - Провожай гостей, Овчинникова, - за моей спиной выросла фигура директора Цирка. Проводив, возвратилась. - Знаешь, - как-то очень по-детски сказал Хой, наклонившись ко мне. — Пока ты ходила, меня потанцевать приглашали, во! - А чего не пошел? Не понравилась? - Да, ничего, хорошенькая. Только я подумал, к чему? Мы уже домой собираемся ехать. Сама понимаешь: с дороги, концерт, устали немного. - Мне тебя учить что ли? Надо было говорить: «Я с тобой потанцую, а потом ко мне в гости…» - Вот я подумал… - огорченно сказал Хой. Его горячая ладонь легла на мою… — Пошли нас провожать. - Пошли. - Ты приходи завтра в гостиницу, поговорим… Утром в гостинице сидел на кроватях в трусах, попивал пивко и покуривал «LM» «Сектор Газа». - Привет, а где Юра? – зашла я в комнату. - Хой еще спит. Может, не будем его будить: мы до шести утра проговорили, а он поспать любит. - Ладно, пускай спит, - огорчилась я. - Ничего, не горюй, мы еще приедем – вы только позовите. Об этом вам сыграет "Сектор..." Два величайших тирана на земле – Случай и Время. И. Гердер Не будь дьявола, многие набожные люди никогда не помышляли бы ни о боге, ни о его духовенстве. П. Гольбах. Психологи уверяют, что самое сложное в написании какого-либо (даже самого незначительного) литературного опуса – это начало. Первая строка, первое предложение, первое слово. Они даже называют это «эффект чистого листа» и рекомендуются бороться с ним… описанием этого самого «эффекта»: вроде и особого напряжения серого вещества не требует, и лист уже не такой белый. Итак, задел есть, первый абзац создан, пора переходить к сути. Увы, хоть я и учился в школе уже относительно свободной страны, но анализы подобных «героев нашего времени» крайне не поощрялись. Помнится, в 11 классе мой знакомый пытался писать сочинение по творчеству Лимонова. Не оценили. Точнее, оценили на «троечку с большой натяжкой». Ну не приветствовалась такая смелость и все тут. Для отсечения всех разговоров о том, что, дескать, может, просто сочинение было плохим, хочу сообщить, что после школы одноклассник поступил на журфак, потом переехал в крупный город-миллионер, стал работать на телевидении и ныне пишет для общероссийского «Коммерсанта» - это ли не показатель его гуманитарной состоятельности? Так и я: творчество «Сектора…» вряд ли могло бы стать темой сочинения в бытность мою школьником. Зато сейчас – запросто. Меньше всего хочется захламлять свой опус избитыми штампованными фразами и структурами: сначала биография, потом период становления, затем успех, потом кульминация и развязка; в заключении хвалебные слова как дань памяти. Не буду. В смысле, не буду жестко следовать классической структуре. Поэтому уже с самого начала пойдут хвалебные оды. Я люблю «Сектор Газа». Я люблю песни Юры Клинских. И я считаю, что в современной музыке он достаточно великая фигура. На всем постсоветском пространстве его творчество было достаточно широко известно, любимо, но, увы, непоощряемо официальной властью. И, как мне думается, этот искусственный вакуум ему создавали не из-за мата в песнях (которого, кстати, было много меньше, чем в творчестве Лаэртского или Яцыны), а из-за общей протестности текстов. Протестности всему: идеологии, политике, общественному строю. Причем, иногда в песнях он свои насмешливо-иронические нотки выражал весьма своеобразно: в песне «Патриот» (альбом «Колхозный панк»), к примеру, он социалистический строй чуть ли не возносит на вершину Олимпа, но делает это таким способом, что у слушателя все эти речи в духе слащаво-показушных «новостей с полей» вызывают улыбку. Очень уж точно переданы интонации и содержание тех самых новостей о том, как «хорошо в стране советской жить» и «загнивающем капитализме»: …Мы славу партии поем Любимой и родной, За то, что так прекрасно Правят нашею страной, За хлеб, за воду, за свободу, За счастливый труд: Советские ракеты всех буржуев в пыль сотрут… Ну что хорошего у них – Один лишь стыд и срам: Магнитофоны, видаки – Зачем нужны они нам? Мы под гармошку пропоем Про наш любимый край, Где честному рабочему Не жизнь, а просто рай. …Мы все в стране советской Очень весело живем. Ах, как же жаль рабочих, Что гниют за рубежом. …Широка страна моя родная И много в ней всего. И кто сказал, что в магазинах нету ничего? Раскрой глаза и глянь: На полках мягкий свежий хлеб, И минеральная вода – Ты что, совсем ослеп? Вот из-за этой-то сатирической меткости и иронической поддевки и ограждали его от широкой публики. Или, если быть точным, то пытались оградить. Но не получалось, ибо популярность росла, альбомы продолжали издаваться, концерты проводились и число поклонников ничуть не уменьшалось. Вопреки желанию некоторых. Лично мне кажется, что творчество Юрия Николаевича сотоварищи нравилось и тем, кто официально, скажем так, с трибуны, «гневно клеймил позором» (все-таки не удержался от штампа) его самого и его песни. Это как с порнографией: в обществе порицаем, а дома, втихаря, наедине с собой или в кругу близких и проверенных людей смотрим. Или как с инвективной лексикой: на публике стараемся не ругаться, а вот среди «своих» - это запросто… …А приди к любому в дом – Через каждые два слова Каждый ложит матюком… Это слова из песни «Русский мат» (альбом «Зловещие мертвецы»). Кстати, о мате. Возмущенные родители запрещали своим чадам слушать песни «Сектора…» мотивируя это наличием большого количества нецензурных слов и выражений в текстах. (Я и сам, было дело, маскировал кассеты с ранними альбомами группы, заменяя бумажные вкладки на этикетки с «безвредно-нейтральным» Юрой Шатуновым, Ириной Салтыковой и прочим хламом). Но все это было не более чем ханжеством. Причем ханжеством в самом плохом и гнусном смысле этого слова, ибо, как я уже упоминал выше, мата в обычной русской семье было столько, сколько не набрать во всех альбомах Юрия вместе взятых. И запрещение слушать его песни словами «Я тебе, б...дь, послушаю!!! Ишь, еб… , моду взяли!» (фразу слышал лично) ничем оправдать не могу. Сам Юра мат в своих песнях комментировал следующим образом: «Я не ставлю самоцелью напихать в тексты как можно больше матюков. Но, если подобное слово просится на бумагу и вписывается в песню, то, будьте уверены, я его употреблю». По-моему, самая, что ни на есть правильная позиция: мат – не цель, а средство достижения цели. Сравните с творчеством Павла Яцыны и его «Красной Плесени»: у тех мат используется повсеместно: иные песни вообще слушать невозможно, так как очевидный перегиб с пошлостями буквально режет ухо. Много раньше, в песне «Нажми на газ» (одноименный альбом) Клинских пел: …Что, не нравится Вам О чем поет «…Газ»? А ведь «…Газ» поет только, Только про Вас… Со временем, кстати, мата в Юриных песнях стало несоизмеримо меньше. После двухлетнего затишья в 1996 году выходит практически аскетичный альбом «Газовая атака», где вообще нет ни одного нецензурного слова. С этого альбома в творчестве группы начинается новый этап, где их песни приобретают не стебно-развлекательный, а философско-рассудительный характер. Сам Клинских объяснял это преодолением некоего рубежа, совпавшего у него с 30-летним юбилеем. Песни этого альбома («Live», «30 лет», «Твой звонок») совершенно не похожи на его же творения года, этак 1991: лирические нотки, совершеннейше цензурные тексты и задумчивое исполнение. В творчестве группы нельзя выделить какой-то одной доминирующей направленности: он пел обо всем и, вместе с тем, об одном: о жизни простого русского человека, который и «на станке две нормы отфрезеровал», и «домой пришел сильно на рогах». В любой момент своего существования он хлестко и метко выделял из всего бытия своей страны самые нелепые моменты и выражал их таким способом, что вся абсурдность ситуации сразу становилась видна как на ладони. В песне «Плуги-вуги» (альбом «Колхозный панк») он поет от имени обычного колхозного паренька, для которого все проблемы городского сверстника кажутся абсолютно пустыми и надуманными: …Что у вас там на уме? – «Усилок» да монитор, Лучше ты послушай Как ревет мой дизельный мотор… Нам трактор «плуги-вуги» Напоет на фоне сельской панорамы… Не правда ли точно отражает ту пропасть, которая была между жителями сельской глубинки и столичным продвинутым россиянином? В другой своей песне «Война» (альбом «Сектор Газа»), Юрий отражает ту трогательную «заботу» советского человека о «мире во всем мире»: …Мы согласны жрать помои, Мы согласны пить мочу, Мы согласны лизать ноги Пид…су-стукачу, Мы согласны жить в общагах – Нам не надо ни хрена; И любой мы жизни рады, Лишь бы не пришла война… …Лишь бы не было войны… …Мы согласны в фонды мира Всю зарплату отдавать, Мы согласны за копейки В мыле каждый день пахать, Нам плевать на неудобства – Будем жить |
| На главную |
| Летопись группы |
| Из колхозной молодежи панковал один лишь я... |
| Напишите мне |
Сайт управляется системой uCoz